Чужие территории

Великие державы при дележе чужих территорий преследовали в первую очередь собственные интересы, как текущие, определяемые необходимостью победы над германо-австрийским блоком, так и стратегические, послевоенные. Россия, как главный патрон Сербии и всего балканского славянства, стремилась противостоять итальянскому натиску на Балканы. Итальянские правящие круги прекрасно понимали, что победа России в войне обернется для Италии потерей возможностей для собственных экспансионистских планов в этом регионе. Поражение Турции и проникновение российского флота в Средиземное море наравне с флотами Англии и Франции нарушило бы здесь, как считали в Риме, равновесие, а приобретенные Италией территории не шли бы ни в какое сравнение с приобретениями держав Антанты. Отсюда стремление Рима к получению максимальных уступок со стороны Антанты. Министр иностранных России С. Д. Сазонов отмечал в своих мемуарах, что союзники России побуждали ее к возможно большей уступчивости в Адриатическом вопросе, принимая во внимание важность союза с Италией для Антанты в борьбе с Австрией. Он, со своей стороны, считал законным намерение Италии получить на севере стратегическую границу, которая обезопасила бы ее навсегда от угрозы вторжения через Альпийские проходы, но полагал совершенно не оправданными притязания на большую часть далматинского побережья с прилегающими островами, населенными в основном славянами. Исключение он делал для некоторых прибрежных городов, в которых преобладал итальянский элемент. Рим, в свою очередь, объяснял свои претензии необходимостью закрепления на обоих берегах Адриатики, опасаясь, что в случае перехода далматинского побережья к Сербии она превратиться в морскую державу с соответствующими последствиями для безопасности Италии. Сазонов пытался убедить итальянского посла, что, имея в своих руках Таранто, Анкону, Венецию, Триест, Полу и Валлону, обладанием которой они в то время еще очень дорожили, они «могли бы считать свое положение в Адриатике вполне обеспеченным». По его мнению, «даже в случае перехода Далмации во владение Сербии, превращение последней в сильную морскую державу было мало вероятно». Аргументы российского министра иностранных дел не убеждали итальянцев, и они продолжали настаивать на требовании присоединения намеченной части прибрежной полосы и нейтрализации той, которая должна была отойти к Сербии. Он отмечал, что ему стоило больших усилий над собой ради преимуществ союза с Италией пожертвовать интересами сербского народа, «желания которого могли получить осуществление только в связи с Великой войной». Вместе с тем он полагал, что хотя «значительная часть сербского населения лишалась возможности присоединиться к объединенной родине», но, во всяком случае, выход к морю Сербии был обеспечен. Российского министра беспокоила и другая проблема. Он считал, что план размежевания итальянских и сербских владений на побережье будет чреват в будущем серьезными конфликтами между двумя странами.