Будапешт австрийского канцлера

В свете такого рода сообщений обеспокоенность в Праге вызвал визит в Будапешт австрийского канцлера И. Зейпеля. Венгрия действительно на этот визит возлагала большие надежды. Она предлагала подписать договоры об арбитражном суде и о дружбе, обсудить вопросы об обновлении торгового договора, о снижении таможенных пошлин, о включении соглашения между правительствами Шопрона и Бургенланда в единый государственный договор и т. д. Однако австрийская делегация ограничилась обсуждением более узкого круга вопросов, и к большому удовлетворению Э. Бенеша, во время австро-венгерских переговоров, кроме договора об арбитраже, не было заключено никаких открытых или тайных политических соглашений.

Официальное отношение правительства ЧСР к событиям, вызванным рурским кризисом, было изложено в докладе Э. Бенеша, с которым он выступил 30 января 1923 г. в парламентской комиссии по иностранным делам. Эту речь Э. Бенеша «с ее умышленно двойственными формулировками, но все-таки ясным политическим содержанием» профессор Кёльнского университета М. Александер назвал «образцом дипломатического искусства». Министр подробно остановился на истории репарационного вопроса, отметив, что он был «осложнен серьезными препятствиями», прежде всего, сопротивлением Германии. Ссылаясь на мнение ряда авторитетных международных экспертов, Бенеш отметил, что «определенные германские правительства и круги сознательно содействовали финансовому банкротству Германии, чтобы вынудить к снижению репараций либо сделать невозможной их выплату». Правда, он сразу же оговорился, что ему известны и другие мнения, что следовало проводить в отношении Германии «более благожелательную политику», будто некоторые мероприятия союзников скорее содействовали германской катастрофе, чем устраняли ее. Тем не менее Э. Бенеш считал «величайшим несчастьем репарационной политики как для Германии, таки для всех остальных, во-первых, то, что не нашлось германского правительства, которое бы сумело исполнять обязательства и, таким образом, не была создана атмосфера доверия между Францией и Германией; во-вторых, Германия никогда не предлагала конкретного и приемлемого для Франции плана репараций».